Взлетная полоса - Страница 64

Игорь приехал в отличнейшем настроении. И был настолько далек от всяких дел, что даже полные недоумения и удивления вопросы жены: «Это ты? Вы уже закончили работу?» – оставил почти безо всякого внимания. Буркнув в ответ скороговоркой: «Как видишь», он, целуя жену, заговорил о том, что казалось ему гораздо важнее:

– О, да ты уже успела загореть. Прекрасно. Прекрасно. Поздравляю тебя.

Он привез Юле более легкий, чем тот, в котором она каталась обычно, свитер и новый, импортный, крем для загара. Еще он привез ей боржом и большой пакет крымского винограда. Виноград Юля очень любила, а в столовой Дома творчества его не давали.

– Ты, как всегда, я вижу, катаешься? – оглядев жену, ее спортивный костюм, заметил Руденко.

– Конечно. Погода стоит великолепная. И я стараюсь как можно больше быть на свежем воздухе. Как мама? Как ее бронхит? Ты, надеюсь, видел ее?

– Вполне здорова. Выглядит очень неплохо, зачитывается «Аэропортом». Я подумал, а почему бы, собственно, вам не отдыхать вместе? Здесь такой воздух.

– Как отец?

– Весь в делах. Ты же знаешь: у него и то и это. И новоселье на носу, и работа. Конечно, устает. Но электрокардиограмма хорошая.

– Ты завтракал?

– Честно говоря, выпил только кофе.

– Плохо. У нас не очень-то любят принимать гостей. Придется идти на шоссе, к мосту. Там есть столовая. А ты, собственно, как долго рассчитываешь тут быть?

– Уже спрашиваешь? Я только приехал:

– Я должна знать. Надо подумать, где и когда тебя кормить.

– Не беспокойся. Я кое-что прихватил, перекушу у тебя здесь. Воду вскипятить можно?

– Вполне.

Юля взяла с тумбочки кружку, налила в нее из крана воды, опустила туда кипятильник и включила его. Потом развернула привезенный Игорем сверток, достала баночку икры, полпачки вологодского масла, салями и длинный батон белого свежего московского хлеба. Как только вода в кружке закипела, она высыпала в нее ложечку растворимого кофе и поставила перед Игорем. А сама завладела большой кистью желтоватого, с синим оттенком, винограда, вымыла его и уселась в кресло-кровать напротив.

– Так как же тебе удалось вырваться? – снова начала разговор Юля.

– В Речинск направили Кольцова. А я уже два дня как тут, – объяснил Руденко.

– Кольцов? С какой же это стати? – искренне удивилась Юля.

– Работа с монтажом ему только полезна. Он начинающий конструктор, и ему пройти школу монтажа совершенно необходимо. Теория – это одно. А уметь пользоваться паяльником – это совсем другое. Ты сама понимаешь, у нас не научно-исследовательский институт, а конструкторское бюро. К тому же, если что, там есть Стрекалов…

– Да при чем тут «школа»? При чем тут Стрекалов? – возбужденно прервала мужа Юля. – Ты, один из авторов проекта, приехал сюда, а кто-то другой за тебя будет доделывать твою работу.

– Почему доделывать? Что ты имеешь в виду?

– Хотя бы четвертый узел.

– Успокойся. Все давно уже сделано. Пока ты тут каталась, я посидел и все сделал. И в Москву, между прочим, тоже приехал на отдыхать. Уже в понедельник уеду в командировку в Есино.

– В Есино? – словно не поняла, переспросила Юля.

– Да, в Есино.

– Но ведь там же Бочкарев.

– Это верно, – начал медленно объяснять Руденко. – Но дело в том, что его не утвердили руководителем группы. Ему ведь уже полсотни с гаком. И не утвердили. А участок там сейчас очень ответственный. И конечно, шеф не хочет оставлять его без руководства.

– Ты хочешь сказать, что руководителем назначают тебя? – пожелала уточнить Юля.

– Пока меня назначили и. о., как и делают в таких случаях.

– Да, но ведь ты же не принимал в проектировании «Фотона» никакого участия.

– Это ни для кого не секрет.

– И тем не менее отныне ты будешь возглавлять всю работу.

– Придется.

– Не знаю, хорошо это для тебя или плохо, – откровенно призналась Юля.

– Что же в этом может быть плохого?

– Мне кажется, что ты не имеешь на это морального права.

– Ну конечно. Я не имею! – усмехнулся Руденко. – А если бы назначили Окунева или Кольцова? Ты бы моментально решила, что именно так и должно быть.

– Если хочешь – да, – не стала возражать Юля.

– Можно узнать почему?

– В Есино разрабатывается их проект. Они были его авторами. Они его реализуют. А ты приедешь и снова сядешь на все готовенькое. И почему ты видишь перед собой только служебную лестницу и совершенно не думаешь о своем авторитете конструктора? Когда-то именно это казалось тебе главным. По-моему, как специалист, ты просто деградируешь и идешь по пути наименьшего сопротивления. Решать, конечно, тебе, но, на мой взгляд, было бы гораздо правильнее, если хочешь, принципиальнее, честнее вернуться в Речинск и там довести дело до конца.

– Ну, знаешь, если говорить о честности, я не сам себя назначаю! – задетый за живое, явно рассердился Руденко. – И тебе уже объяснял: я не мальчик на побегушках! И в КБ работаю, слава богу, не год и на два. И мне совершенно необязательно все делать самому.

– Но проект-то твой. Это твое детище. И сколько еще ты мог бы внести в него нового!

– Никому это на данном этапе уже не надо, – отмахнулся рукой, как от назойливой мухи, Руденко. – И я вообще не понимаю, почему тебя это так волнует?

– Я не хочу новых разговоров о том, что ты тут делаешь карьеру, а кто-то за тебя возится с твоим прибором. Не хочу, чтобы говорили, что такое возможно только потому, что ты зять Главного. Мне стыдно это слышать. И непонятно, как с этим можешь мириться ты?

– А как этого избежать? Я знаю, разговоры будут. Может быть, махнуть рукой на всякое продвижение? Не сделаю я этого. Пусть говорят. Поговорят и замолчат. В конце концов, всякий умный понимает: происходит естественный процесс обновления кадров – одни уходят, другие выдвигаются. Из КБ тоже ушли четыре человека. И их надо кем-то заменить. И если выбор в этом отношении пал на меня, почему я должен отказываться? И хватит об этом. Хватит! Ты подумай лучше о другом. Вчера составляли график отпусков. Я прикинул – нам надо брать либо в мае, либо после того, как все будет закончено с «Фотоном».